Солнц...а знаешь, мне ведь и правда может быть плохо. наверное может. иначе как еще можно все об'яснить. Почему опять стойкая ассоциация на Птаху с Чудом? Почему там с ними наш последний самурай со своими лисятами? Плохо..плохо..плохо...как же я не люблю, когда стираются грани между реальностью и чувствами. Я ведь всегда старался этого избегать. И четко разделять "надо" и "нельзя". И то, что мне плохо...я понимаю именно разумом. или правильнее сказать, что "что именно это для меня плохо". да и для всех остальных. ты спрашивал, почему я не люблю сны. именно из-за того, что просыпаясь не всегда мог понять, что снилось, а что было на самом деле. Мне всегда снилось что-нибудь естественное. Соответствующее времени, месту, ситуации. мог присниться мой реальный, уже состоявшийся разговор с кем-то...и продолжение к этому разговору...начало или его вариация. я отучил себя видеть сны. лет в 11. сны на яву я стараюсь не видеть тоже. что с них проку. лишь памятный взрыв в конце? не спорю, тоже выход..но он пока подождет. не хочется никого заражать таким же видением мира.
Пусть остаются тактильные ощущения, звуки, запахи. ты можешь определить по запаху степень готовности свеклы в борще? А включен или выключен у соседей за стенкой телевизор, если он работает без звука? нет? ну и хорошо. но и насладиться тем, до чего можно дотронуться ты тоже не можешь. да и банального счастья..просто от того, что кто-нибудь тронул тебя за плечо. осязание..я не знаю, как сказать, чтоб ты понял...и пусть я практически не могу почистить оругец без медперчаток...зато есть вазочка из особого матового не очень гладкого стекла..которую ты разбил...
Из небесных ладоней января просыпается манна
На оковы твои, на потерянный дом.
Кто блуждал по пустыне сорок лет, оказался обманут,
И остался рабом, и остался рабом.
Зачарованным Каем на снегу
бьюсь над проклятым словом.
Расцветает ли роза, мой сеньор, нынче в вашем окне?
Кто натаскивал гончих, мой сеньор, в ожидании лова?
Кто останется бел там, где праведных нет?
Но были ранее мы с тобой одно.
Я твоими руками бью хрусталь.
Я твоими губами пью вино,
Я твоими глазами вижу сталь
Прополосканных ветром плащаниц.
Кровь рассвета, как рана на груди,
Припорошена пеплом
Сизокрылых синиц.
Коронованный пламенем, лети. Стало белое алым.
Медный колокол дня докрасна разогрет.
Проиграв королевство, мой сеньор, не торгуются в малом
На последней заре, на последней заре.
Это сладкое слово, мой сеньор, было вовсе не "вечность".
Смерть поставила парус, мой сеньор, на своем корабле.
Вы же поняли тайну, мой сеньор, вы составили "верность"
И дождетесь меня на библейской земле.
Там, где были с тобою мы одним,
Я твоею рукой сжимаю стяг.
Твоим горлом кричу "Иерусалим!",
Я твоими глазами вижу знак
На нагих и молчащих небесах,
Где сияет, открытый всем ветрам,
Опрокинутой чашей
Наш нетронутый храм.